Интервью с Сергеем Алдониным

Абсолютные аншлаги спектакля театра им. М. А. Булгакова «Мастер и Маргарита» еще не успели забыться театралами нашей страны, как один из самых ярких режиссеров современности привозит в Израиль очередной шедевр – «Заговор по-английски». Этот спектакль поставлен по пьесе Эжена Скриба «Стакан воды», которую критики уже назвали одной из самых ярких пьес современности. Неординарное прочтение пьесы «Стакан воды» в исполнении театра им. М. А. Булгакова следует посмотреть уже потому, что это свежий, особенный взгляд, непохожий на многие другие – пока все видят в пьесе социальную драму, Сергей Алдонин заставляет зрителей искренне и громко смеяться!

Беседовала: Гюна Смыкалова


О СПЕКТАКЛЕ

- Сергей, расскажите, пожалуйста, почему после «Мастера и Маргариты» Вы привозите именно спектакль «Заговор по-английски», а не «Ромео и Джульетта», например, который уже достаточно давно и успешно идет?

- Наш продюсер сказал, что Катю Климову очень любят в Израиле и что ее давно тут не было, а в этом спектакле она в главной роли (улыбается).

- А есть что-то в этом спектакле важное, что доносится до израильской публики или в принципе для общественности всей?

- Для общественности есть, как ни странно. Вообще это пьеса про любовь. Но там есть, например, такой текст: «Если одно великое государство задумает завоевать маленькую страну, к этому нет никаких препятствий – страна погибла. Но если другое великое государство задумает сделать то же самое, то у этой маленькой страны появляется шанс на спасение. Пока две великие державы друг друга обезвреживают, нейтрализуют, маленькая страна может избежать опасности» - ну, вы понимаете, о чем я. Всю пьесу идет война между крупнейшими государствами тех времен - Англией и Францией. Как и сейчас, понятно, что идет большая война, идет фоном, о ней все время говорят. Но главное в жизни каждого человека все равно остаются отношения, желание быть понятым, принятым, чтобы его любили, чтобы он полюбил сам. И вроде как все время про войну говорят, но людей трогают именно эти человеческие страсти-чувства, людей не заботят, по большому счету, войны и распри, ведь жизнь настолько коротка… Нас всех больше всего волнуют только отношения с близкими людьми, личные чувства и страсти. Меня спрашивали: «Как ты будешь это ставить? Ведь это же совершенно несмешная пьеса, там вообще нет юмора». Но в итоге получилась комедия, и все удивились: «Как тебе удалось из этого сделать чуть ли не фарс такой яркий?» Вообще-то, у Скриба написано, что это водевиль, большинство находят в пьесе какую-то социальную драму, ну а я увидел произведение вообще под иным углом.

- Как считаете, в чем успех ваших спектаклей? Вы просто даете зрителю то, что он не ожидает? То есть он предполагает, что будет постановка такая-то по такому-то автору, а тут он приходит и хихикает, хотя это даже не комедия.

- Зритель у нас не хихикает, а смеется громко и кричит: «Браво!» А хихикает… Я не очень люблю, когда хихикают. Хихикать можно на голую задницу, на анекдот. У нас все-таки более тонкий юмор. Конечно, элемент неожиданности для меня важен: зритель ждет одно, а получает другое. Я не могу идти по написанному. Если все ставить строчка за строчкой так, как написано, то ты просто подаешь текст. Но тогда зачем? Ведь есть книга - бери, читай. Я считаю, что режиссеры, актеры должны придумать свою версию того, что написано, в этом и есть смысл нашего творчества. Иначе это бессмысленно. «Чернуху» мне никогда не хотелось ставить, хотя я люблю черную комедию как жанр, но она в России не очень модная. А вот элементы черной комедии в эту пьесу мы вносим. Сейчас зрителю надо давать больше радости, света на сцене, ярких костюмов, музыки, которая поднимает настроение - все, чтобы хотелось жить дальше. Все в жизни и так слишком мрачно, зрителей ждет куча проблем за стенами театра, поэтому наша задача играть так, чтобы люди обо всех проблемах смогли забыть на время просмотра спектакля.

- Каков зритель спектакля «Заговор по-английски» по возрасту, по статусу? Имеет смысл идти на просмотр всей семьей?

- Наш спектакль для любого возраста: как молодежь, так и пенсионеры смотрят с удовольствием. Я не считаю, что эта постановка только для старшего возраста, да и с детьми маленькими идти, наверное, не нужно, хотя наши друзья приходят и с маленькими. Малыши не понимают, скорее всего, глубокого смысла, но они смеются, потому что им нравится сама подача - яркие образы, костюмы, танцы, музыка.

- Спектакль «Заговор по-английски» насыщен костюмами, декорациями. Будет ли доступна израильской публике вся эта красота и феерия красок?

- Несомненно! Костюмы мы все везем с собой и даже часть реквизита, а декорации полностью изготавливают в Израиле. Как было для спектакля «Мастер и Маргарита». Тем более, что для «Мастера» декорации сделали очень хорошо! Мы даже не ожидали.

О «МАСТЕРЕ И МАРГАРИТЕ»

- Расскажите еще, пожалуйста, про гастроли со спектаклем «Мастер и Маргарита» - в предыдущую поездку удалось ли задуманное осуществить? Внесли ли Вы в булгаковский Ершалаим какие-то новшества?
- Удалось. Новшества касаются больше внутреннего плана: обновления движений, ситуации, свежего взгляда на долго играемое произведение, чтобы более оживить это все для себя. Честно говоря, у каждого меняется что-то свое, я не первый раз уже в Израиле, но все равно побывал и в полюбившихся местах, и в новых, которые меня вдохновили на какие-то новые сцены, которые мы постоянно то вносим, то заменяем, то убираем, «Мастер и Маргарита» у нас многосоставной спектакль.

- Вы говорили, что всегда берете с собой кого-то из артистов на заграничные гастроли погулять. Кого возьмете в этот раз из труппы?
- В этот раз поеду самостоятельно, хочется побыть одному: надо немножко друг от друга отдыхать. За последнее время мы постоянно с труппой вместе: очень много гастролей - в Германии только что были больше двух недель, к тому же идут репетиции нового спектакля.

- Нового?
- Мы взяли в репертуар пьесу Островского «На бойком месте» и будем делать из нее мистический триллер-комедию. Пока задумывается странно, с неожиданными русскими песнями, с танцами, привезенными из деревень. Такой фольклор, с которым мало кто вообще знаком. И разные сломы в жанрах, и в костюмах, и в решении декорационном, и в образах. В общем, это такая гоголевщина - Островского же обвиняли, что пьесу «На бойком месте» он у Гоголя «позаимствовал»: завидовал Николаю Васильевичу и на старости лет перенял его настроение. Пьеса действительно не похожа ни на одну работу Островского, в настроении Гоголя совершенно.

- То есть нам стоит ждать еще один интересный спектакль! Я лично знаю, что на «Мастер и Маргарита» приходили даже те израильтяне, для которых русский язык не просто иностранный, но и незнакомый иностранный. Как вас вообще приняли? Я помню, что Вы немножко переживали, как вашу игру оценит публика.
- Здорово! Мы остались очень довольны! И отзывы идут до сих пор из Израиля - пишут и в аккаунтах соц.сетей и в личные сообщения, поэтому, мне кажется, что все прошло очень хорошо. Вообще, это удивительное произведение, конечно. Я сейчас говорю о книге, а, может, уже и о постановке - за двадцать лет у меня все слилось воедино. Могу сказать, что нет ни одного города и ни одной страны, где бы этот спектакль не приняли или приняли холодно. Часто бывает, что начинают смотреть, как бы не ожидая нашей интерпретации произведения - «Это что такое? Как это? Мы же читали, там все не так написано!» И конечно, принять нашу версию не у всех быстро получается, приходится перестроить привычное восприятие, какое-то время нужно. То есть если человек не сорвался с места через 15-20 минут, он втягивается в действие. И множество таких отзывов, как: «Я была в ужасе вначале, даже хотела уйти, но как хорошо, что усидела и осталась до конца!» Вот такое дело - театр.

О ТВОРЧЕСТВЕ И РЕЖИССУРЕ

- Есть ли у Вас любимый спектакль в вашем репертуаре?
- Ну нет, они же все у меня как дети, как бы это пошло ни звучало: я не умею их щелкать как семечки, все мои спектакли выношены, выстраданы в муках творческих, прожиты, прочувствованы. Условно мы в труппе говорим, что наш любимый спектакль – это «Ромео и Джульетта», он был поставлен еще студентами, рос вместе с артистами, переходил из одного театра в другой. И мне говорили, ничего из этой постановки не выйдет, бросьте ее, а я отвечал, что эта постановка будет играться на больших сценах. И что в итоге – спектаклю 11-й год пошел. Тогда мы взяли в спектакль 13-летнюю Лизу Арзамасову, я заметил ее и Филиппа Бледного, который играет там Ромео, по сериалу «Папины дочки». Возраст Лизы как раз соответствовал возрасту шекспировской Джульетты. И зритель искренне удивлялся, как юный подросток может так играть?! Помню, народ даже решил, что Лиза – моя дочь, поэтому я ее, такую юную, продвигаю (смеется). Но спектакль до сих пор развивается и живет, даже когда ко мне приходят мысли «все, хватит, сниму с репертуара», он выходит на новый виток – так, может, и до 20-летнего юбилея доживет.

- А вообще, поделитесь, как Вы назначаете роли артистам? Нам интересно, Вы сразу видите и знаете, что именно этот актер точно сыграет вот эту роль? Артист в принципе обречен на «видение» режиссера или все-таки у каждого есть шанс проявить себя?
- Так, как мы репетируем и будем репетировать, я больше всего люблю работать, но это возможно только с какими-то близкими по духу актерами. Начинать, по крайней мере. Или с близкими актерами, которые в процессе придут. И роли не распределены. Мы читаем текст и я говорю: «Сейчас мы прочитаем вот так, ты – за того, ты – за этого, а дальше мы будем репетировать, делать этюды и все вы имеете право показать любого персонажа». И когда мы наработаем атмосферу, когда мы наработаем, так сказать, общее настроение спектакля по жанру, вот тогда мы распределимся и, возможно, кто-то будет иметь не по одной роли. Потому что он представил удачно одну, две, три. Для меня так лучше, но так бывает не всегда. Тем более, в наше время, когда все несутся куда-то: актер может быть занят или вовсе на съемки уехать на три месяца, а мне он нужен. И вместо него репетирует и выпускает спектакль один актер, а тот, нужный, позже вводится. Так тоже часто приходится поступать. Но поймите, выпуск спектакля - как бы рождение, первый показ зрителю - это еще ничего не значит. Спектаклю предстоит процесс «обкатки», его надо год играть или два, пока он прострелит по-настоящему. Хотя для зрителя это незаметный процесс.
Постановка должна созреть, вырасти. Вот в такой период роста, допустим, в течение нескольких месяцев, появляются вдруг еще артисты, которые приходят, смотрят спектакль, приходят за кулисы с предложениями: «Слушай, классно, но можно было бы сделать вот в этой роли такую линию». Я говорю: «Хочешь – иди, делай». Но это касается тех актеров, которых я знаю, которые мне очень близки, они подтягиваются по ходу и благодаря им спектакль только усиливает свою яркость.

- Вы в одном из своих интервью сказали, что перешли из актерской в режиссерскую деятельность, но вы же хороший актер и в Ваших спектаклях у Вас всегда есть роль. Это просто чтобы руку на пульсе держать или просто иначе не можете, душа требует?
- Во-первых, меня просят, чтобы я играл. И наша дирекция, и зрители всегда спрашивают: «Алдонин будет играть?» Ну и как бы мне говорят, ты должен играть. А во вторых, мое участие в спектакле как актера, конечно облегчает и продюсерам, и директорам руководство труппой. Когда постоянно присутствует режиссер, артисты, как правило, не срываются, не халтурят, они вырабатываются на сцене полностью, а не играют формально.

- Дождутся ли израильские зрители спектакля «Ромео и Джульетта»?
- Да, идет об этом разговор. Наша постановка «Ромео и Джульетта» - это такая попытка воскресить шекспировский театр и собрать картину, как при Шекспире, хотя около половины спектакля – это придуманные сцены, несмотря на то, что они переплетаются с идеей Шекспира. Первый акт – это вообще комедия, а второй – уже трагедия. Совершенно два разных жанра в одном спектакле. «Очень любят его зрители, особенно молодежь, поскольку и приемы там молодежные.

- Как вы думаете, изменится ли когда-то в России ситуация на театральном поприще, станет ли театр так же популярен как, например, на американском Бродвее, когда театральные артисты ценятся не хуже голливудских киноактеров?
- Ответить на этот вопрос очень сложно. Потому что сейчас, я считаю, все противоречит тому, чтобы театр развивался в России. Не хотят им заниматься. Да и кино тоже современное смотреть невозможно, за редким исключением. Смотрю наши старые фильмы, английское и испанское очень хорошее сейчас кино, американское тоже проскакивает, особенно сериалы современные интересные. Но когда наши пытаются соревноваться – ни картинки нет, ни интересных сценариев. С одной стороны, пусть будет так, будем выбираться из этого каждый как может. Другой момент, что народ уже устал от этой халтуры и не хочет ее смотреть, устал от халтурных антреприз формальных, от каких-то скучных телезвезд. Это может привести к улучшению ситуации: от усталости люди потихоньку начнут вновь создавать какие-то грандиозные вещи, какую-то современную классику, которую потом будут смотреть поколениями. Есть, конечно, хорошее и сейчас, но в общей массе, не так много, как было раньше. Да, в советское время невозможно было выбрать, куда пойти и что смотреть, из-за этого существовала высокая конкуренция среди артистов, среди мощных школ, а нынешняя современность серьезно разрушила российское искусство, как мне кажется. Именно российское, мы ведь не можем работать по американской системе. У нас не получится.
- Потому что, в принципе, менталитет другой и подход к театральной школе другой?
- Конечно, все совершенно другое. Там люди изначально росли в буржуазном обществе, капиталистическом, там прекрасно работают все их разработанные технологии, там знают как в таком обществе играть свою роль и делать свое творчество. А мы – действительно другие, наше историческое прошлое очень на нас влияет и их технологии не особо на нас действуют. Вспомните, как молодой Прокофьев уехал в Америку, затем в Европу. Он был известным, но сам сказал в результате, что он не напишет лучше произведений и не достигнет тех же высот, каких бы мог добиться в России. Хотя и времена были сложные, и заграницей было множество русских талантливых эмигрантов. И он вернулся, несмотря на страх того, что с ним могло произойти во времена Сталина. Он вернулся и свои лучшие произведения написал в России. Это говорит о чем-то. Только душа наших людей может наших актеров сумасшедших вдохновить на что-то нестандартное.
О ЖИЗНИ И СЧАСТЬЕ

- Стало уже моей традицией задавать этот вопрос: страна Израиль, все-таки это такая страна, куда очень много народу переезжает и меняет свою жизнь, то есть, по сути, приходится начинать все с нуля. Какой совет можно дать человеку, который все сменил – страну, окружение, язык, культуру - все заново, переживает и не знает, как ему быть, взять и вернуться или продолжать путь свой новый?
- Тут у каждого свое. Главное, с переездом в любую другую страну не потерять своей личности. Потому что уже сам переезд на постоянное место жительства, это уже какой-то слом. Это понятно же, что то место, где ты родился, становится родным, и когда ты бросаешь все, это легко и просто не пройдет. Как бы ты ни оправдывал себя. Допустим, я представлял себе, что я переехал в другую страну. Я бы, конечно, организовывал вокруг себя свою тусовку. Вызывал бы своих актеров. Устроил бы такой театр, который может мигрировать туда-сюда, понимаете? Я свою атмосферу там бы сохранил, что касается творчества, собрал бы людей, которые тоже переехали недавно, создал бы школу. То есть я бы часть Родины с собой все равно вывез. Выбрал бы место, приезжали бы актеры, репетировали, начали бы вывозить новые спектакли допустим, в Россию или еще куда-то, но чтобы этот микроклимат меня оберегал от всех других сломов, от всех припадков типа «меня тут никто не принимает», чтобы продолжать двигаться вперед, чтобы не думать об этом и вжиться в страну. Стать своим постепенно и быть человеком мира, что, в общем-то, главное.

- А что значит, по-вашему, быть человеком мира?
- Внутреннее ощущение, конечно. Ощущение, что границы – это не главное, они нарисованы историей и людьми самими. Главное, это то, что у тебя внутри, что ты не можешь предать, не можешь украсть, не можешь быть подлым нигде - ни в России, ни в Израиле, ни в Германии. Не можешь ты обманывать людей, убивать их, воевать против них. Это то, что ты можешь человека любить в принципе. Тогда любые люди откликнутся, где бы они ни были, в какой стране. Мне кажется, любая творческая натура, пусть по профессии хоть стоматологом будет, может делать то же самое. Важно творчески подходить к своей жизни и, соответственно, к своей профессии. Но ее надо для этого очень любить и не представлять себе жизнь без своего дела. А когда, например, актер говорит: «Я вот был талантлив и известен, но ушел из профессии, потому что мне надо детей кормить, мне надо деньги зарабатывать, я хотел бы бизнесом заняться» – это уже не актер. Это значит, что человек никогда не понимал и не любил свою профессию, так же, как у музыкантов. И тут горькая правда, что если у тебя ничего не вышло, то виноват только ты. Да, тебя могут притеснять, тебя могут не любить, и ты неугоден и прочее. И ты будешь говорить, я такой талантливый, а меня не ценят. Ну, понятно, и что? Лучше оставаться собой и самому себе сказать, да, меня не поняли, мы с этими людьми смотрим на вещи по-разному, просто мой микроклимат недоступен для этих людей. И перед кем я должен преклоняться, ходить по кабинетам, уговаривать, упрашивать и дарить подарки? Это уже не творчество, а непонятно что.

- Интересная точка зрения.
- Да, важно занять именно свое место. Есть очень хорошая фраза, похожа чем-то на Шекспировское знаменитое изречение про жизнь и театр, такая простая, но в ней столько смысла: «Земля — это огромный театр, в котором одна и та же трагедия играется под различными названиями». Это было сказано Вольтером давным давно и вся жизнь человеческая сводится в эту одну фразу. Что люди одинаковые, проблемы одинаковые, эмоции одинаковые. А значит и трагедия и комедия, и радость и счастье тоже одинаковы, только люди называют их по-разному. Вот и все.
- То есть людям израильским, нужно «Стакан воды» обязательно посмотреть, чтобы понять, что проблемы те же, что и в других странах?
- Конечно. Нам всем понятны проблемы и стремления быть счастливым. А это сложно, когда человек в принципе не может быть счастливым. Он всегда должен идти к этому. Всю свою жизнь человек должен придумывать себе смысл, убеждать себя в том, что те люди, которые с ним – это лучшие люди. Что то, как он прожил – это хорошо, это счастье. А обычно же как происходит: люди смотрят на соседа, им кажется – ну вот он-то счастлив, зарабатывает миллионы, ему нечего переживать. А этого соседа эти миллионы делают несчастным, пусть там яхты-виллы-красивая жизнь, но он вынужден скрываться ото всех, про него постоянно выпускают какие-то новости по телевизору, он не может ни на минуту расслабиться. А ведь это тоже человек, который чувствует и проживает свою жизнь. И неспроста классики говорили, что бедняк может быть счастливее самого богатого человека, потому что у него нет этих искушений, он занят непосредственно жизнью. Или вот сидят у помойки алкоголики, напившиеся какой-то дешевой дряни – обратите внимание, они часто улыбаются, веселятся, живут своей какой-то жизнью и вряд ли вообще думают о том, что они несчастны. У них свой микромир, их ничего не отвлекает – для них немного хлеба, сигаретка или пара монет сравнимы с подарком судьбы, они искренне радуются этому, для них это и есть настоящее счастье. И оно не может быть меньше счастьем, чем какое-то другое.

- Как вы считаете, вообще человеческая природа позволяет человеку быть постоянно счастливым?
- Нет, это невозможно. Это счастье придумано кем-то, возможно, кем-то свыше, чтобы человек имел мотивы ежедневно двигаться дальше. Мы все всегда ждем, что вот там через неделю, через месяц, через год будет лучше, что мы станем счастливее, но ведь не надо ждать, этого не будет никогда – даже если историю изучить: если ты не видишь своего счастья сейчас, завтра оно тоже не появится. Ты можешь ждать, но тебе всегда будет чего-то не хватать. Например, ты ждал-ждал повышения, получая 20 тысяч рублей, и вдруг получил 100 тысяч, и вот ты рад и счастлив, как никогда, ведь твоя мечта сбылась, жизнь только начинается! Но на следующий месяц этого будет уже мало! И ты будешь хотеть уже 500 тысяч. И вот так жизнь уходит не на то, понимаете? И вообще не нужно думать о деньгах: как только ты начинаешь за ними следить, они от тебя «убегают», а как только перестаешь придавать им значение, они сами к тебе идут. Или люди проводят свою жизнь в вечных накоплениях, отказываются проводить время с друзьями, когда те их, например, в отпуск зовут, оправдываясь тем, что копят на дом. И копят-копят, а потом происходит какой-то финансовый кризис и деньги обесцениваются, и в итоге ни дома, ни приятных впечатлений и воспоминаний, вообще едва единственного жилья не лишились. А время-то идет. Жизнь короткая, короче, чем мы думаем. Мы никогда не знаем, сколько мы проживем, какая болезнь нам будет дана и за какие грехи. Конечно, надо строить ближайшие планы, но не забывать о том, что жизнь идет сейчас и не стоит свое счастье измерять завтрашним днем. Я предпочитаю благодарить жизнь за то, что я сегодня жив, что я выдержал, что у меня есть работа, профессия, поездки и гастроли, а не ждать чего-то эфемерного. Пусть будущее будет загадкой.

Гастроли театра им. М. А. Булгакова в Израиле пройдут с 27 мая по 3 июня. Бронирование, заказ и покупка билетов – здесь: https://biletru.co.il/events/spektakl-zagovor-po-angliyski-v-izraile/