Разбитое сердце Израиля
«Мы никогда раньше с таким не сталкивались. Мы не знаем, что будет дальше с этими людьми». Так говорят психологи и социальные работники о переживших резню 7 октября и вернувшихся из хамасовского плена.
Еще труднее, вероятно, оценить ущерб, нанесенный психологическому здоровью нации в целом. Тысячи убитых и свидетелей резни, десятки тысяч эвакуированных из прилегающих к Газе районов и из-под обстрелов, освобожденные заложников и тех, кто находится в руках террористов, погибшие и раненные военнослужащие. У каждого есть семья, родственники, друзья и все, у кого болит за них душа.
И это только верхняя часть айсберга. Травма затронула даже тех, кто не столкнулся напрямую с войной, пленом и ракетными ударами. Невозможно оторваться от новостей, невозможно без слез читать ежедневные сообщения о гибели военных в ходе операции и свидетельства бывших заложников. Нельзя забыть ужас при виде вооруженных боевиков на улицах наших городов, даже если мы видели их только по телевизору. По-научному то, что мы сейчас испытываем, называется стресс, в более острых случаях – посттравматический синдром. Вся страна придавлена тяжелым стрессом, последствия которого скажутся не только на нашем здоровье, но и на экономике, социальной сфере, культуре и всех составляющих жизни общества.
Наши враги добивались этого намеренно: не просто убить и похитить как можно больше «оккупантов», но и деморализовать всех остальных. Именно поэтому убийства совершались с особой жестокостью, а видеосвидетельства выкладывались в интернет; именно с этой целью боевики распространяли слухи о смерти кого-то из заложников и разлучали семьи при обмене. Так была объявлена умершей Хана Кацир, 77-летняя жительница Нир-Оз. Позже ее освободили, но муж Ханы был убит, а сын остался в плену. Уже в Израиле у женщины резко ухудшилось здоровье. Врачи охарактеризовали ее состояние как «синдром разбитого сердца». Многие из нас до недавних пор не подозревали, что это не фигура речи, а медицинский диагноз. И хотя он мало кому поставлен официально, большинство израильтян и многие евреи в других странах ощущают себя именно так: наши сердца разбиты.
Если отстраниться от эмоций, то мы имеем дело с серьезной проблемой государственного масштаба, и на сегодняшний день у нее нет решения. Психологические службы Израиля и в мирное время были укомплектованы лишь наполовину. Сейчас дефицит психологов и социальных работников отчасти покрывается за счет волонтеров, которые работают на износ, но этого катастрофически мало. А ведь психологическая помощь оказывается лишь тем, кто за ней обращается либо попадает в поле зрения социальных и психологических служб, например, эвакуированные или освобожденные из плена. Тысячи израильтян переживают свой личный ад молча, стараясь не делиться им даже с близкими, чтобы не тревожить их.
Спору нет: наш народ видел в своей истории множество трагедий, от фараона до Холокоста. Первые годы существования Израиля с его войнами и столкновениями тоже выдались тяжелыми и кровавыми, да и вообще наша жизнь никогда не была легкой и безопасной. Но мы выжили и выстояли, и эта беда нас тоже не сломит. И все же…
И все же после 7 октября мы оказались безнадежно далеко отброшены от мечты стать нормальной страной и нормальным народом с его обычными проблемами здоровых людей. Наши дети еще долго будут плакать во сне, вздрагивать от громких звуков и пугаться гудков, похожих на сирены. Учить и воспитывать их будут не менее нервные и травмированные взрослые. Никакая статистика не сможет учесть болезни, развившиеся на почве стресса и горя, преждевременные смерти, депрессии, суициды, попытки забыть пережитое с помощью вредных пристрастий.
В свое время в Израиле появились термины «второе и третье поколение». Это дети и внуки переживших Катастрофу, которые получают не только дополнительные льготы, но и повышенное внимание медиков. По-хорошему, после войны государству стоит ввести статус второго и третьего поколения для потомков переживших плен и резню 7 октября, а также для солдат, воевавших в Газе, спасателей и добровольцев ЗАКА, вывозивших останки погибших, врачей, которые лечили больных и раненых, психологов, работавших со стрессами и пост-травмами, жителей прифронтовых городов, проводивших ночи в убежище... По сути, полстраны, а то и больше, сегодня живет с синдромом разбитого сердца.
Но в большинстве случаев этот синдром лечится. Мы живем в 21 веке, когда наука умеет почти невозможное. Главное – признать, что проблема существует и ее решение не менее важно, чем политические реформы, оздоровление экономики и строительство новых поселений и кибуцев взамен разоренных. Да, до сих пор мы вспоминали о здравоохранении только во время больших эпидемий, а о социальной работе не вспоминали вообще, но сейчас эта сфера должна занять свое достойное место в государственных приоритетах - сразу после безопасности. Если не восстановить здоровье нации, все остальное будет напрасно, даже борьба с террором.