Однажды в Хевроне
Инцидент в Хевроне, где солдат батальона Кфир застрелил террориста, после того как тот ранил его товарища и был нейтрализован, отразил, как в увеличивающем зеркале, многие проблемы нашей жизни. И главная из них – само положение, в котором мы живем. Мир это или война? В мирное время безумцы с ножами не бросаются на людей чуть ли не каждый день, а на войне солдатам не устраивают публичное судилище за убийство врага.
Хотя Израиль позиционирует себя как правовое государство, но по всему выходит, что виновность человека у нас определяет не суд, а журналисты, правозащитники и политики. Члены правительства, включая премьер-министра и министра обороны практически мгновенно выступили с критикой поступка солдата, обвинив его в нарушении этического кодекса армии. Как справедливо заметила сестра арестованного, государство заранее вынесло ее брату приговор.
Создается впечатление, что для большинства политиков, которые сделали публичные заявления по поводу события в Хевроне, не имеет значения, что там произошло. Трагедия стала поводом для выражения своего мнения по поводу террора, армии, правительства, действующего законодательства и т.п. Отношение к случившемуся определяется политическими взглядами – левыми или правыми. В ход идут привычные ярлыки: тех, кто защищает солдата, называют фашистами, тех, кто его обвиняет – врагами своего народа и пособниками террористов. Арабские депутаты раздули ликвидацию террориста до масштабов вселенского зла. Левая оппозиция осудила поступок военнослужащего, правые политики воспользовались случаем, чтобы обрушиться на правительство, которое не может постоять за свою армию. Кто-то назвал солдата героем, а кто-то – убийцей. В этом возмущенном хоре теряются отдельные трезвые голоса, которые предлагают подождать хотя бы предварительных итогов расследования.
Но можно ли рассчитывать на объективность следствия и суда? Многочисленные подписи и акции в защиту военнослужащего доказывают, что народ, в массе, не верит в объективность правоохранительной системы.
Это неверие, к сожалению, имеет под собой основания. Существует опасение, что судьба солдата зависит от того, какую позицию изначально займут следователи и военная прокуратура. Захотят ли они воспользоваться этим случаем, чтобы продемонстрировать миру высокие моральные стандарты израильской армии и принести военнослужащего в жертву этой демонстрации? Или же для них важнее будет показать свое единство с народом, вставшем на защиту армии? Возможно, следствие больше озабочено выбором верной тактики, а не установлением истины, тем более что каждая позиция содержит свои риски. Одна грозит очередным международным обвинением в военных преступлениях, особенно после обращения ПНА в ООН, другая провоцирует конфликт с армией и гражданами Израиля, вставшими на сторону солдата.
Премьер-министр Нетаниягу показал наглядный пример метания меж этих двух огней, сначала резко осудив действия военнослужащего, а после поднявшейся волны в его поддержку высказавшись в пользу объективного расследования.
Давно известно, что наши военнослужащие связаны жесткими инструкциями по применению оружия. Одновременно они находятся под прицелом видеокамер правозащитников и наблюдателей всех мастей, которые неустанно создают имидж жестоких оккупантов, пользующихся своей безнаказанностью. Между тем, каждая смерть палестинца, в том числе и боевика, становится предметом расследования военной полиции, согласно постановлению военного прокурора от 2011 года.
Но в мире все равно преобладает мнение палестинских лидеров, называющих ликвидацию террористов на месте преступления "внесудебными казнями".
Неудивительно, что ЦАХАЛ старается не применять оружие даже при непосредственной опасности. На днях страна была потрясена рассказом военнослужащего, выполнившего приказ командира не стрелять в подозрительного палестинца. Итогом стал теракт, в котором командир погиб, а солдат был ранен. Сегодня большинство солдат готово идти в тюрьму, чтобы сохранить свою жизнь и жизнь товарищей. Это правильный выбор, но справедливо ли, что наши дети стоят перед таким выбором?
Узнаем ли мы, что произошло в Хевроне на самом деле? На этот счет есть большие сомнения. До сих пор точно не известно, что произошло в мечети при Маарат а-Махпела в 1994 году, когда туда вошел Барух Гольдштейн. Понадобилось 13 лет, чтобы доказать, что символ интифады Аль-Акса, 12-летний Мухаммед ад-Дура, погиб от пули палестинских боевиков, а не израильских солдат (а по некоторым версиям, он и вовсе жив).
Возможно, правда выплывет много позже, когда эта история перестанет занимать умы и первые страницы новостных выпусков. До тех пор, пока она остается сенсацией, мало надежды на ее объективное освещение – как и на справедливое расследование.