Ультраправые доминируют в ЕС
После двусмысленных сигналов Урсулы фон дер Ляйен о возможном союзе с ультраправыми, председатель Совета Шарль Мишель (который, впрочем, не надеется сохранить свое место) на Демократическом форуме в Копенгагене сделал собственные заявления, сказав, что "на самом деле важна политика" и "содержание", а не ярлыки.
"В Совете были сомнения перед выборами в некоторых странах-членах, но потом мы увидели, что с правительствами этих стран можно работать, даже если в коалиции есть крайне правая партия". До европейских выборов осталось меньше месяца, и высшие должностные лица ЕС уже смирились с тем, что ультраправые, как показывают опросы общественного мнения, набирают обороты. На данный момент единственной красной линией является четкая пронатовская позиция.
Читайте нас в Telegram: только самые актуальные и проверенные новости
С 2010 года в ЕС наблюдается рост крайне правых. Почти все страны ЕС имеют в своих парламентах значительные праворадикальные популистские силы (исключение составляют лишь Ирландия и Мальта). В двух странах, Венгрии и Италии, они возглавляют правительство (до недавнего времени в этот список входила и Польша - единственная страна, где ультраправые переживают спад). Крайне правые входят в состав правительства в Финляндии и Словакии, поддерживают его в Швеции (где их доля выросла с менее чем 2 % в 2006 году до более чем 20 % в 2022 году), победили на последних выборах в законодательные органы в Нидерландах и, как ожидается, одержат победу в Австрии и возглавят следующее правительство после сентябрьских выборов. В девяти из 27 государств доля ультраправых превышает 20 % (плюс Португалия, где на последних выборах она достигла 18 %), в то время как партии традиционных правых постепенно переходят на более радикальные позиции.
Эта ситуация будет иметь последствия для судьбы ЕС, даже если недоверие к ЕС, объединяющее эти партии, не позволит им выйти за рамки недальновидной защиты национальных "интересов" и сформировать блок. Несмотря на открытость фон дер Ляйен по отношению к некоторым членам группы ECR (особенно Fratelli d'Italia), в надежде сохранить свое место, в следующем Европейском парламенте ожидается тот же альянс большинства, PPE-S&D-Renew, что и в нынешнем. То есть, если обязательство, взятое на себя Renew, S&D и "зелеными", не голосовать ни за одного кандидата на пост председателя Комиссии, который открыт для сотрудничества с радикальными правыми, будет соблюдаться всеми партиями, входящими в эти группы.
Однако граница между правым мейнстримом и экстремистскими позициями становится все более тонкой. Европейская политика была обещанием мира, большого рынка, основанного на честной конкуренции, общего гражданства; была даже надежда, что на горизонте появится социальная Европа. Сегодня у ворот стоит война, а идея Просвещения о "сладкой коммерции" уступает место реальности международной конкуренции, сокрушающей ЕС между США и Китаем.
Такие термины, как "граница", "протекционизм", "суверенитет", теперь являются общей валютой, используемой всеми, включая левых. Это реакция на последствия экономической глобализации, кризис политического представительства и недоверие к традиционным партиям, воспринимаемым как бессильные, усугубленные рецессией 2008 года, кризисом беженцев 2015 года, исламистскими атаками и инфляцией после КОВИДа. Применяется общая тактика: после провала Brexit ультраправые (за исключением маргиналов) больше не выступают за выход из ЕС, а требуют изменить его изнутри. То есть, выдолбить его: Европа по меню, где каждый принимает то, что ему подходит, щедрый банкомат для предполагаемых национальных интересов в краткосрочной перспективе, а "Зеленый курс" становится врагом, которого нужно победить.
Именно такой поворот произошел в Национальном объединении во Франции, которое больше не говорит о выходе из евро, как это делала Марин Ле Пен всего несколько лет назад. Молодой кандидат Жордан Барделла готовит союз с классическими правыми в преддверии следующих президентских выборов во Франции.
Кроме того, продвижение ультраправых имеет и другой эффект: июньские европейские выборы превращаются в сумму 27 национальных выборов, где в каждой стране центр политического противостояния находится на местном уровне, а европейская перспектива исчезает на фоне общей незаинтересованности.